Литературные шифры: тайные послания писателей

Сделать явное тайным – именно этим на протяжении последних четырех тысяч лет занимаются лучшие умы человечества. Для дела: шифровальщики скрывают от посторонних глаз информацию в целях безопасности.  Для души: шифры, выращиваемые в поле креативных практик, дают урожай бесконечного множества новых смыслов.

«Деловая» криптография – удел специалистов. Мы с благодарностью пользуемся их трудами, оставаясь в стороне от процессов создания стойких шифров и подбора нужного ключа. «Креативная» криптография вовлекает всех нас в игры разума. Литература особенно щедра на зашифрованные послания. Можно, конечно, обращаться за толкованием к посредникам – литературоведам. Но есть риск получить еще одну шифровку в случае, если ключ был подобран неверно.

Пронеслось в голове предсказуемое: «Пусть меня научат! Я тоже хочу с первого раза понимать, что написано между строк!» Отлично! Собственно, мы этого и добивались. Вводный урок распаковывания литературных смыслов в школе Шифра вот-вот начнется. Будем учиться методом проб и ошибок.

Смотрите, профиль учителя литературного шифрования таинственным образом уже нарисовался в периметре школьной доски

— Тема нашего сегодняшнего урока: «ТСЯ».
— Ой, а зачем нам такая тарабарщина?
— Радует, что вам знаком этот термин. Но завеса тайны темы урока пока не сдвинулась с места. В XV веке «тарабарская грамота» действительно применялась в качестве системы тайнописи. Шифровальщики выставляли согласные буквы в два ряда и использовали при письме буквы-замены соответствующего ряда (гласные буквы «не участвовали»  в процессе).

Наша тема расшифровываеТСЯ проще. Аббревиатурное производное от «Тайное становится явным!». Элементарная технология шифровки хорошо знакома нашим классикам и современникам. За масками аббревиатур-псевдонимов прятались, например, Антон Павлович Чехов (Анче), Александр Сергеевич Пушкин (А. П.). Безусловно, такая прозрачная шифровка предназначалась не для конспирации. «Солнце русской поэзии» использовал для этого цифроним «1-14-17» (1 = А., 14= номер комнаты поэта в лицее, 17 = П.). Аббревиатурные псевдонимы больше похожи на условную метку уникальности нового творения, символа сжигания мостов между появившимся на свет шедевром и слегка запылившимися фолиантами. «Фамилию я отдал медицине», – объяснял когда-то А. Чехов происхождение своей богатой коллекции из нескольких десятков уникальных псевдонимов, разных по способу шифрования. Кстати, одной из самых запоминающихся масок, которую примерил на себя великий классик, стала нескромная «говорящая» подпись «Шиллер Шекспирович Гете».

Не все аббревиатуры в литературном пространстве приятно интуитивно понятны. Так, аббревиатура-название сборника избранных произведений Виктора Пелевина «ДПП(НН)» легко заводит потенциального читателя в глубокие дебри возможных расшифровок или в тупик безнадежного «Сдаюсь!». На последнее, вероятно, и был расчет. Автор предусмотрительно приложил расшифровку в подзаголовке: «ДИАЛЕКТИКА Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда».

Ситуация успеха гарантирована каждому начинающему расшифровщику литературных смыслов при толковании акростихов. В  доступной манере букваря  этот шифр использует Константин Аксаков. Ключ лежит «под ковриком» – в заголовке «Акростих»:

Сложение начальных букв строк акростиха рельефно обозначает ту смысловую единицу (в цитируемом примере – Москва), которую, по мнению Автора, следует считать ключевой для правильного толкования поэтического произведения. Эстетично. Напоминает вертикальную неоновую вывеску, мимо которой не пройдешь. Эффективно в качестве профилактического средства растекания мысли по древу с переплетающимися рифмами.

В качестве образца использования анаграмматической техники оцените шедевр Дмитрия Авалиани – признанного гуру современной комбинаторной поэзии (философская расшифровка для сомневающихся приложена тут же самим Автором):

Меланхолия… Не хамло ли я?

«Не звени ключами от тайн», – предупреждал польский поэт и философ Станислав Ежи Лец. Вторгаясь в художественное пространство произведения, не забывайте, что вы в гостях. Не забывайтесь! Трогать можно, ломать нельзя. У текста есть Автор-хозяин-барин (визуальный поэт на моем месте уже вписал бы этот тайный намек в треугольник. Бермудский, разумеется). Соблюдайте субординацию. Расшифровка литературного послания не предполагает получение свежевыжатого ремейка на выходе.

— Может и оказывается. Шифры, точнее их фантомы, водят за нос читателей-любителей. И не только. Так, например, некий Ричард Уоллес в конце прошлого века «вычислил» Джека – Потрошителя. Обнаружив в текстах произведений Льюиса Кэрролла несуществующие анаграммы, самопровозглашенный следователь реконструировал  описания убийств. Игра с буквами привела к «расшифровке» явки с повинной, к которой автор «Алисы в Стране чудес» не имел никакого отношения. Как и к жестоким преступлениям. Профессор Валерий Чудинов обнаружил «тайнопись» в автоиллюстрациях А.С. Пушкина. Исследователь смог разглядеть экзотические послания, вписанные микроскопическими буквами в линии многочисленных набросков поэта. Призрачные тайны так и остались тайнами в глазах смотрящего. Слишком громко звенящим послышался (по)читающей Пушкина публике «ключ».

— Значит ли это, что изначально любой Автор настолько преуспел в искусстве шифрования, что Читателю в погоне за скрытыми смыслами за ним не угнаться, не завернув в тупик?

 — Не стоит настолько сгущать краски. Книга для Читателя как десерт для Гурмана. В то же время буду рад, если вы покинете мой мастер-класс с мыслью, что большую литературу не читают залпом «за ночь» и не поглощают в виде сухого концентрата кратких пересказов.

Зашифрованные литературные послания часто прячутся в деталях. Пройти и не заметить их – то же самое, что проглотить конфету целиком, не раскусив и не распробовав начинки. Подумайте сами, как отреагировал бы шоколатье на такое мимо-летное наслаждение вкусом? С кедровым орешком или марципаном? Это же важно! Самого шоколадного корпуса-текста недостаточно для проникновения в сокровенные мысли Автора.

Да, вы правильно меня поняли. Литературный шифр – это очень личная история, предназначенная для по-настоящему близкого читателя. Автор готов излить душу каждому, кто сделает первый шаг навстречу, вытащив тот самый ключ из-под коврика.

К Читателю, как на исповедь, приходила со своими стихами Анна Ахматова. Только прочитать зашифрованные ею послания мог тот, кто желал духовного сближения. Поэтесса была той еще охотницей за мужскими головами. Шикарная женщина – могла себе позволить. В формате «треугольника», в том числе и Бермудского, разумеется, с жертвами разбитых сердец. Одно из признаний выглядит так:

О ком это, интересно, Дива Серебряного века слагала рифмы? Из поэтического текста как такового фоторобот не вырисовывается: ни усов, ни голубых глаз. Стихотворение датируется 1916-м годом. В числе хронологических «подозреваемых»: Артур Лурье, Борис Анреп, Николай Гумилев (официальный супруг, между прочим). Список можно продолжить. Но надо ли, если ключ подобран? Акростих указывает на виновника поэтического торжества.  

Неизвестно, как зашифровала бы в своих стихах Анна Ахматова коллегу по литературному цеху – Сашу Соколова. В любом случае пришлось бы изрядно пофантазировать. Писатель умел шифроваться сам. И еще как! Три года учебы в  институте военных переводчиков сделали свое дело. Его роман «Школа для дураков» – настоящий квест по поиску зашифрованных смыслов. Размыты границы времени («несуществующее время» – это норма) и пространства (Край Козодоя, крыша омнибуса). Главный герой-рассказчик иногда раздваивается, сюжетная линия постоянно ломается, не срастаясь. Что же за начинка кроется в этой оригинальной текстовой конфете? Где же ключ? На входе, как обычно. В самом названии, отсылающем к знаковой детали авторской биографии: юноша настолько не вписывался в нужные рамки, что вопрос о помещении его в специализированное учебное заведение рассматривался вполне серьезно. «Запасной ключ» к расшифровке тоже имеется. Книжный «папа в старой пижаме», которой обязательно заинтересуются «Те Кто Придут», очень напоминает папу реального – опального агента Деви, разведчика с мировым именем. Поговорить по душам, повспоминать –  автобиографический ключ и есть путеводный луч в темном царстве смыслов романа.